Художник и конфликт. Бунт или манипуляция?

Ссоры между художниками бывают часто. Это царство больших детей, страстных натур, эгоцентриков в поиске признания. Они могут подвести друг друга или завидовать, увести девушку или выгодного покупателя, наговорить за спиной или в глаза гадости. Но слава тем, кто воюет с коллегами по живописному цеху во имя искусства. А много ли таких в наше время?

Елена Крюкова

Фотографию сверху я сделала в одном из художественных вузов страны. Эта надпись была на одном из мольбертов в учебном классе.

Как ссорились великие мастера? Три великих спора были связаны с глобальными переломами в мировом художественном процессе и в истории.

Диего Ривера, Хосе Клементе Ороско, Давид Альфаро Сикейрос. В конце 30х — начале 40х годов в мексиканской живописи создавались новые формы. Споры о новом латиноамериканском искусстве были до хрипоты. До драки. Даже стреляли в друг друга на революционном съезде из-за спора об искусстве.

У Ороско был лозунг: «Эмоции до максимума!» Он принимал активное участие в боях и видел много боли, поэтому хотел передать человеческие страдания реальной жизни и пробудить в людях сочувствие. Ривера провел это время в Париже, был напоен радостью импрессионистов. Он хотел воспевать триумф победы, мечту, а также живописать экзотику индейского быта, которую любили покупать европейцы.

Один из участников огнестрельного конфликта, Хосе Ороско говорил: «Я лично избегаю выводить в своих работах презренных и дегенеративных персонажей, повсеместно считающихся живописными, чтобы приспособить их для туристов и освободить этих последних от наличных… Такие мысли раз и навсегда отвратили меня от живописания индейских сандалий и грязных одеял. Я до глубины души хочу, чтобы те, кто их носит, избавились бы от них и стали цивилизованными людьми. Но прославлять их — все равно что прославлять невежество, пьянство или груды мусора, которые украшают наши улицы, а это я отказываюсь делать. Революция — это не грязь, воюющая против мыла, а, наоборот, битва второго с первым».

Как-то Ривера бросил реплику: «Я пишу, а Сикейрос говорит». Тем не менее, Сикейрос тоже воевал, а писал, пожалуй, лучше всех в этой тройке. Ривере хотелось показать свой боевой дух. По воспоминаниям Фриды Кало, он стрелял в фонограф, когда ему показалась чуждой буржуазной музыка. Впрочем, как известно, никто их троицы этих художников так и не стал убийцей соперника.

Казимир Малевич и Павел Филонов. Им дали по комнате для творчества в одном здании, предназначенном для коммуны революционных художников. Малевич охотно общался посетителями и соседями, все время вступал в какие-то творческие союзы. Филонов был замкнут и ушел в себя в поиске новой формы. Он был в депрессии и его раздражало все, включая новую власть и представителей Культпросвета. Он считал их неразборчивыми невеждами, которые выбирают картины лишь по идеологическому признаку, не вдаваясь в подробности о художественной ценности полотна. То есть достаточно написать сверху «Коммунизм победит» и это будет шедевр в представлениях современников и потомков. Филонов мучился поисками совершенной формы и отказывался продавать свои картины. При этом он опасался, что никому в новом мире не будет нужно настоящее искусство. Новое поколение вырастет с искаженными представлениями.

Из воспоминаний очевидцев, конфликт произошел в момент, когда в коммуну пожаловали государственные закупщики для музеев. Малевич радостно принял их, загрузив лекцией о беспредметном искусстве. Когда закупщики решили от него зайти к соседу Филонову, Каземир Малевич остановил их, заявив, что Филонов не продает своих картин. И гости миновали мастерскую Павла Филонова.

Узнав об этом, Филонов был в ярости. Да, он не продает картины и не продал бы их гостям. Но он хотел им сам сказать об этом. У него тоже была лекция для закупщиков — он собирался рассказать об эстетике нового времени и просветить государственных чиновников о том, как нужно составлять общественные коллекции. В центре творчества должен быть человек и его внутренний мир, а не композиция из внешних форм, сведенная к квадратикам. Эта встреча принесла бы пользу потомкам.

Если Малевич много вреиени уделал пиару и поэтому был обласкан властями нового времени, а Филонов держался особняком, поэтому его попытка реорганизовать живописный и скульптурный факультеты Академии художеств в Петрограде была безуспешной. И его идеи не нашли официальной поддержки. Малевич писал Манифест супрематистов, а Филонов «Декларацию «Мирового расцвета» и настаивал, что, кроме формы и цвета, есть целый мир невидимых явлений, которые не видит «видящий глаз», но постигает «знающий глаз», с его интуицией и знанием. Художник представляет эти явления «формою изобретаемою». Малевич шел к укруплению формы, Филонов все больше ее дробил. В общем, разногласия эти художников были многоплановыми.

Впрочем, оба были интеллигентами. Поэтому несмотря на доступность оружия в то время, их спор даже не закончился ни стрельбой, ни даже дракой.

Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонаротти. Обоих считали титанами. Оба получили признание при жизни. Но в разное время. Леонардо был старше скульптора на 23 года. Микеланджело откровенно завидовал тому, какой славой пользуется его соперник, но считал, что мэтр почивает на лаврах и мало работает. Но Леонардо считал саморекламу важной частью жизни творческого человека. Он дорого одевался и следил за своей внешностью, держался как аристократ и был принят светском обществе. Микеланджело страдал от комплекса неполноценности из-за травмы лица и стеснялся появляться на приемах, впрочем, его особо и не звали. Вечно покрытый мраморной пылью, он не видел смысла одеваться ежедневно в дорогие одежды. В общем, был пролетариатом от искусства.

Леонардо считал, что даже портреты конкретных людей нужно писать как мистические видения, покрытые флёром таинственности. Микеланджело даже воображаемые образы (такие, как Адама в Сикстинской капелле) представлял зримо, ощутимо, мускульно, словно своих современников.

Леонардо считал, что никто из зрителей не должен знать кухни художника. Он даже записки писал зеркальным способом, чтобы никто не мог прочитать. Его творение должно было являться как мановение волшебной палочки гения, любимца богов, а не результат обучения и труда, доступного каждому. Но с точки зрения Микеланджело, общество должно было знать, каким каторжным трудом достается мастеру его шедевр. Хотя Италия того времени была бурным местом, но они не сошлись на дуэли и не совершили ни одного вражеского выпада в социальной жизни. Их спор дошел до нас. Но так и не нашел разрешения.

Великие люди. Великие идем. Великие споры. А что сейчас? Трагикомедия нашего Нового Времени.

На открытии выставки подходит ко мне претенциозный гражданин. Требует отчета — кто я. Говорю — арт-директор портала. Называю адрес сайта. Он не знает, просит надиктовать, отчаливает и через четверть часа он нагло оттесняет меня от моего собеседника.

— Я прочитал ваш портал. Ну и чепуху вы пишите. Я вам лучше напишу.

Нисколько не оскорбившись критикой, я понимаю — за это время он не мог на смартфоне прочитать весь портал. Ему что-то нужно. Деликатно расспрашиваю.

Оказывается, человек все время искал себя. Поэтому карьера не задалась вообще. Его пригласили на тренинг «Рисовать за 1 день». Там помогли поверить в себя и рассказали, что любую загогулину теперь продают за миллион. И он уже готов. Продать. Потратился, купил материалы, сделал такие красивые пятна, а никто их не покупает. Ну чем это хуже того, что продается на Sotheby’s? Он хочет всему миру рассказать: «Вы дураки!»

Его стратегия типична для поддонка и бездарности — чтобы попасть на первую полосу, нужно обесценить и оклеветать предшественников. И он также рассчитывает на повышенный гонорар. Ведь ему нужно компенсировать затраты на краски.

— Мы не платим авторам, — говорю я. — У нас очередь экспертов, желающих писать per amore dell'arte.

Последнее выражение я говорю специально в расчете, что он наверняка его не поймет. И он его не понимает. Я ускользаю, пока он зависает и закипает, чтобы обрушиться с оскорблениями.

Конфликты великих — достояние истории, с ними развиваешься. Конфликты с посредственностями — это область не искусства, а психотерапии и неврологии. Или наркологии.