Эстетика истероидной (пардон, экзистенциальной) печали существует давно. «Я счастья жду, но нет его и нет, и в том не я, а счастье виновато… Не кончатся вовек мои страдания…», писал еще Петрарка Лауре (все претензии по стилю к автору сонета). Девушек привлекает облик поэта или художника с загадочной грустинкой во взоре. Кроме того, заработок богемы и образ жизни слишком часто дает повод для искренней печали. Так бытовой пессимизм переплавляется в изящное декадентство. А у художников пейзажи и портреты покрываются коричневой пленкой, поэтому от творцов не требуется черной краски — со временем «солнечный луг» превращается в «луг в ненастье» сам собой. Патина и сеточка трещинок старит классику, которая, возможно, в период создания не была такой мрачной. И вообще, краски были дороги, а гравюра доступной. Но теперь даже фотохудожники считают — радуга для рекламы. Артхаус должен напоминать археологические находки, поэтому начинается с лозунга из заголовка старого фильма «Нет ничего лучше плохой погоды» (впрочем, в кино это был пароль для двух оче-е-ень понимающих друг друга людей).
А что таится за демонстративной скорбью? Полярные причины. И в том числе, биполярное расстройство, нередкий спутник гениев. Или признак бессимптомной, но роковой болезни
У жлобов — это манипуляции. Желание повысить значимость и привлечь к себе внимание, заявляя о теме, которая волнует всех. Или танатофобия, боязнь смерти. Так трагический персонаж из Клуба самоубийц романа Стивенсона любил играть с этим понятием, поговорить об этом, чтобы избавиться от страха и почувствовать, как он управляет жизнью. У писателей Мощное течение готов породило целый пласт в искусстве. Даже в румяном фэнтази и любовном романе литераторы любят махать топором над головой героя, чтобы читатель переживал и втянулся в чтение. «Не раздумывал, как покончить жизнь самоубийством? Значит, ты недостаточно глубоко понял жизнь! Тебя не пытались уничтожить? Значит, ты недостаточно точно ее отобразил», -- суицидальные настроения психушки для творческой среды -- для [около]литераторной среды индикатор претендента на звание будущего классика.
У тонких натур срабатывает механизм вытеснения депрессии при помощи слива черной краски — «высказался и полегчало». Как моллюск создает жемчужину, так и творец ищет себя в произведении, в котором на пугающий вопрос о конечности бытия наверчены нежные образы.
На ковре фатума ярче сверкает хрустально хрупкая красота.
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, —
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Поэт (в данном случае, трагически погибший Осип Мандельштам) чувствует истинное минорное звучание мира и предвидит свою судьбу?
Есть и другая печаль у истинного художника. Кризис жанра. И тогда внешние предлоги — лишь прикрытие для горького понимания конечности своего таланта и страдания в период роста.
И в сердце растрава.
И дождик с утра.
Откуда бы, право,
Такая хандра?
О дождик желанный,
Твой шорох — предлог
Душе бесталанной
Всплакнуть под шумок.
Верлен — сблазнивший ученика педофил, гомосексуалист, пьяница и несостоявшийся убийца поэта Артюра Рэмбо, и автор этих стихов — утопил в абсенте свой талант и был в хроническом душевном кризисе, из которого так и не вышел. В оригинале его страдания звучат не так красиво, как в этом переводе Бориса Пастернака, который дошлифовал французские всхлипы Верлена, а затем написал свои стихи в цикле «Художник».
Как гроза, в пути объемля
Жизнь и случай, смерть и страсть,
Ты пройдешь умы и земли,
Чтоб преданьем в вечность впасть.
Пафосно. Но будем надеяться, что точно. Какое из стихотворений отозвалось вам особенной болью в сердце. Это многое вам скажет о вашей натуре. Но самое важное, что нужно сказать напоследок -- постоянный выбор трагических тем программирует судьбу человека.
